3. "Свобода" без права: негативная природа коммунизма

Логика коммунистической "экспроприации экспроприаторов" и освобождения от господства капитала такова: раз общество при капитализме делится на частных собственников-эксплуататоров (владельцев капитала в городе и деревне) и некапиталистов, несоб­ственников, лиц, лишенных капитала (пролетариев), то уничтоже-,ние в процессе пролетарской революции частной собственности пред­стает как ликвидация итогов капиталистической узурпации собст­венности и ее возвращение всему обществу, а носителем и исполни­телем всего этого процесса ликвидации частной собственности, ее со­циализации и коммунизации может быть только пролетариат, т. е. класс, отчужденный от собственности на средства производства.

Согласно такой логике (логике не только коммунистической теории, но и мероприятий социалистической революции и реально­го социализма), частная собственность при капитализме означает отчуждение большинства общества, трудящейся массы (словом, "пролетариата" как последовательного выражения и олицетворе­ния этого отчуждения) от собственности на средства производства и для ликвидации такого отчуждения необходимо вообще уничто­жить частную собственность. Таким образом, преодоление отчуж­дения от средств производства одних членов общества, согласно марксизму, мыслится (и было практически осуществлено в виде реального социализма) как отрицание индивидуальной собственно­сти на средства производства для всех без исключения членов об­щества. Общественная собственность как отрицание и противопо­ложность частной собственности, как преодоление ее отчуждения для части общества означает, следовательно, отчуждение собст­венности от всех членов общества в качестве индивидов и призна­ние собственности всего общества в целом.

Т

Глава 1. Собственность и право 131 Собственность, право собственности и право вообще (с его прин­ципом формального равенства и свободы) имеют смысл лишь там, где имеется, признается и действует индивидуально-человеческое начало и измерение в общественной жизни людей, где, следова­тельно, отдельный человек, индивид как таковой признается в ка­честве независимого и самостоятельного лица — субъекта собст­венности и права, т. е. экономически и юридически свободной лич­ности. Лишь из совокупности таких лиц и их отношений складыва­ется особый тип и форма социального общения и социальной жизни вообще — так называемое гражданское общество, порождающее соответствующие всеобщие государственные формы и законодатель­ные установления. Причем наличие определенного типа граждан­ского общества является необходимым исходным условием и посто­янной объективной основой для формирования и функционирова­ния соответствующих ему и выражающих его всеобщие потребно­сти конструкций правового государства и норм правового закона.

Уничтожение же частной собственности и вместе с тем всякой индивидуальной собственности на средства производства означает по сути дела отрицание экономической и правовой самостоятельно­сти и независимости отдельного человека, индивида, каждого от­дельно взятого члена такого общества, которое базируется на нача­лах обобществления средств производства.

Коммунизм по своей сути и определению (а социалистическая практика — и фактически) отрицает человека как личность, как независимого и самостоятельного (экономического, правового, мо­рального и т. д.) субъекта.

Коммунистическое "освобождение" от частной собственности и сложившихся форм свободы, права, индивидуальности оказыва­ется вообще состоянием без свободы, права, личности и т. д. И та­кое "освобождение" без свободы характерно не только для пере­ходного периода, но и для марксистского коммунизма в целом, по­скольку он совместим лишь с негативным "освобождением", но не с позитивным индивидуально-человеческим определением и утвер­ждением свободы. "Освобождение" от прежней свободы — это лишь несвобода, а не какая-то новая свобода.

Поэтому утвердительное отношение к свободе в марксизме оста­ется простым заверением, опровергаемым самим же марксистским коммунизмом. Напомним известные слова из "Манифеста": "На ме­сто старого буржуазного общества с его классами и классовыми про­тивоположностями приходит ассоциация, в которой свободное разви­тие каждого является условием свободного развития всех"¹.

Оставим в стороне проясненный уже самой историей вопрос о прогностическом качестве этого утверждения. Обратимся к некото­рым другим вопросам, порождаемым данным положением.

К., Энгельс Ф. Соч., т. 4. С. 447.

132 Раздел II. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

Прежде всего бросается в глаза неожиданность появления та­кого утверждения в общем антииндивидуалистическом, коллекти­вистском контексте "Манифеста", да и всего марксизма. Правда, показательно, что речь идет не о свободе "каждого", а лишь о "сво­бодном развитии", что может означать "беспрепятственное разви­тие", т. е. нечто весьма неопределенное. И все же данное утвержде­ние звучит весьма необычно и странно для марксистского подхода, согласно которому именно при капитализме, но никак не при ком­мунизме индивидуальная свобода (экономическая, правовая, мораль­ная и т. д.) и вообще индивидуальное начало носит исходный, опре­деляющий характер и в этом смысле действительно является усло­вием, необходимым основанием для всего общественного развития. Но основной вопрос состоит в следующем: откуда и как в упо­мянутой ассоциации с обобществленными средствами производст­ва вдруг появляется тот "каждый" (т. е. самостоятельный индивид, личность), о "свободном развитии" которого идет речь? Вот нали­чие "всех" не вызывет сомнений: "все" ("все вместе", неиндивидуа­лизированная масса, ассоциация, коллектив, народ, общество, тру­дящиеся) есть, а "каждого" (каждого отдельного, обособленного ин­дивида, независимой личности) нет и быть не может в рамках ком-мунизированной ассоциации, поскольку суть коммунизации как раз и состоит в преодолении этого "каждого" в отдельности, в его слия­нии со "всеми" вместе в качестве "сочлена коллектива", коммуни-зированного и коллективизированного момента (элемента, "винти­ка") в структуре всеобщего целого.

Кстати говоря, коммунизированная ассоциация "всех" вместе потому и возможна, что в ней нет индивидуального начала (авто­номного индивида), нет "каждого" как отдельного, независимого, самостоятельного, свободного субъекта.

В "Критике Готской программы" при изображении высшей фазы коммунизма речь уже идет не о "свободном развитии каждо­го", а о "всестороннем развитии индивидов"¹. Но тот же вопрос о самой возможности появления и свободного бытия индивида в пра-воотрицающих условиях обобществления средств производства и форм жизни не то что остается без ответа, а вообще не ставится. И не случайно, поскольку в рамках марксизма и коммунизма на него нет и не может быть адекватного положительного ответа.

Кстати говоря, эта невозможность свободного индивида в ус­ловиях социализации средств производства и всей жизни лишает известные марксистские формулы о труде и распределении при социализме и коммунизме ("каждый по способностям..." и т. д.) над­лежащего субъекта — свободной личности, без чего о реализуемо­сти этих формул не может быть и речи.

Свобода, которая отрицается коммунизмом, известна и понят-

' Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19. С. 20.

Глава 1. Собственность и право 133 _на .— это всеобщая формальная (правовая) свобода и равенство индивидов в условиях буржуазного строя. Будущая же "свобода" ("свобода" при отрицании права, государства, индивидуальной соб­ственности, моральной автономии личности и утверждении всепо­глощающего, тотального коллективизма, господства обобществлен­ных средств и форм жизни, плановой централизации и т. д.) как раз и невозможна как свобода ни логически, ни, как показал историче­ский опыт социалистического тоталитаризма, практически. Отри­цание свободы реально-исторически оказалось утверждением не­свободы и тоталитаризма.

В капиталистическом обществе каждый имеет право (т. е. об­ладает правоспособностью) быть собственником средств производ­ства, но реально собственниками (т. е. обладателями уже реально приобретенного, субъективного права на определенные объекты соб­ственности) являются только некоторые члены общества, лишь те, кто в стихии жизненных отношений сумел эту всеобщую и равную для всех абстрактно-правовую возможность превратить в действи­тельность, в наличную собственность. Здесь, при капитализме (в отличие от сословно-политических ограничений права на собствен­ность в докапиталистических формациях) формально равное право приобрести собственность (как, впрочем, и потерять ее, лишиться собственности) имеет каждый индивид в качестве отдельного чело­века самого по себе, а не в качестве члена того или иного социаль­ного или политического слоя, сословия или класса. С этим, кстати говоря, связан и индивидуализм буржуазной идеологии и практи­ки, буржуазного гражданского общества и порождаемого им право­вого государства — словом, буржуазный индивидуализм, означаю­щий буржуазный либерализм, т. е. правовое равенство, независи­мость и свободу каждого человека как такового во всех сферах об­щественной и политической жизни. Индивид является, таким обра­зом, исходной фигурой, персонификацией, субъектом и носителем экономических, юридических и политических отношений буржуаз­ного строя. i Поэтому переход от капитализма к социализму, от частной собственности к собственности общественной, ликвидация индиви-< дуальной собственности на средства производства фактически оз­начают не только уничтожение буржуазного индивидуализма, но вместе с тем и отрицание самостоятельного статуса и значения ин­дивида, отдельного человека и в качестве субъекта экономики, права и политики, радикальный отказ от индивидуального в пользу все­общего (общественного, коллективного), всестороннюю трансфор­мацию человека-индивида-личности в живое орудие и вспомога­тельное средство всеобщего целого, в простого исполнителя соот­ветствующих функций пролетарски организованной коллективно­сти и социалистической общности — словом, в обезличенного орди­нарного, бесправного "винтика" единой огромной машины коллек-

134 Раздел II. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

тивного подавления, насилия, властно-централизованного производ­ства, распределения и потребления.

Уничтожение частной собственности и создание общественной собственности, согласно марксизму, должно было привести к лик­видации эксплуатации человека человеком, к утверждению свобо­ды всех, формированию нового человека будущего.

Действительно, эксплуатация человека человеком возмож­на лишь там, где вообще есть частная собственность на средства производства: лишь в этих условиях один человек-индивид (одни индивиды), обладающий собственностью, может эксплуатировать другого человека (других индивидов), лишенного собственности. В таком смысле эксплуатации человека человеком, конечно, не может быть там, где нет частной собственности, в том числе и в условиях социалистического отрицания частной собственности. Вообще отсутствие при социализме эксплуатации человека че­ловеком имеет лишь тот смысл, что при социализме ни у кого нет частной собственности на средства производства. И ничего более того. Ведь сама по себе ликвидация частной собственности и соответствующей ей формы эксплуатации вовсе не уничтожа­ет других (неэкономических и неправовых) форм и способов организации труда и присвоения его результатов. Это ясно уже чисто теоретически, а реальный социализм продемонстрировал это практически на огромном фактическом материале принуди­тельного труда, скудного потребительского рациона "уравнилов­ки", массовой нужды, лишений, голода и бедственного сущест­вования трудящихся в условиях обобществления средств про­изводства.

Идея уничтожения частной собственности — не изобретение марксизма. Она так же стара, как и сама частная собственность. Критика частной собственности, попытки преодолеть ее негатив­ные проявления, оппозиция против нее, как тень, сопровождают всю историю становления и развития этого социально-экономиче­ского института.

Уже в древности появился ряд проектов идеального устройст­ва общественной жизни, в основе которых лежала коммунистиче­ская идея отрицания частной собственности. Наиболее известным из них является платоновский проект идеального государства, ока­завший заметное влияние на последующие представления об иде­альном будущем строе, где не будет частной собственности.

С отрицанием частной собственности, осуждением неравенст­ва и требованиями обобществления имущества в общине верующих выступали представители раннего христианства. Так, согласно "Деяниям святых апостолов" (2, 44—45; 4, 32), в христианских об­щинах "никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее", а средства, необходимые для жизни, члены об­щины "разделяли всем, смотря по нужде каждого". Согласно этим