logo
Философия1

Глава 3. Советский легизм

295

сударственной властью и охраняемых ею в целях закрепления и развития общественных отношений, соответствующих интересам господствующего класса"1.

Поддержав в основном позицию Вышинского, Генкин отметил, что в предложенном докладчиком "юридическом определении пра­ва" "имеется указание на то, что право есть совокупность правил или норм"2.

Против замены "правил поведения" "нормами" выступил, в частности, Строгович, мотивируя это так: "Проф. Полянский и проф. Кечекьян предложили вместо "правил поведения" сказать "нор­мы", т. е. что право есть совокупность норм и т. д. С этим можно было бы согласиться, если только под нормами понимать правила поведения. Но ведь буржуазные юристы под нормой часто понима­ют совершенно иное — суждение о должном, оторванное от кон­кретных условий государственной и общественной деятельности, оторванное от реальной жизни. Самое слово "норма" может иметь разные значения"3.

Наиболее критичным по отношению к позиции Вышинского, хотя и не вполне последовательным, было выступление в прениях Стальгевича, единственной видной фигуры из участников преж­них шумных баталий на "правовом фронте". Он отметил, что пред­ложенное Вышинским определение является односторонним, "не охватывает всех основных сторон, всего значения права"4.

В ходе конкретизации этого общего замечания Стальгевич (как и некоторые другие выступавшие) высказался за то, чтобы в опре­делении содержалась характеристика права как возведенной в за­кон воли господствующего класса. В этой связи он обрушился на "вредителей, врагов народа" (правда, без упоминания Пашуканиса, своего главного экс-оппонента) за принижение роли закона и обви­нил Стучку в том, будто он, "вредительски формулируя вопрос о праве, отбрасывал закон, игнорировал и принижал роль закона. В его определении права нет положения о роли и значении закона"6.

Все эти выпады против "вредителей", помимо конъюнктурных мотивов и стремления отмежеваться от обвинений в стучкианстве, были продиктованы и тем принципиальным обстоятельством, что при всей эклектической "многосторонности" (или, как сейчас говорят, многоаспектности) подхода к праву Стальгевич по сути Дела отождествлял право и закон. Такое легистское отождествле­ние он верно усмотрел и в позиции Вышинского, что позволило ему, видимо, без притворства (сказать: "Сильной стороной опреде­ления тов. Вышинского является именно то, что вопрос о законе

1 Там же. С. 152.

2 Там же. С. 154.

3 Там же. С. 104.

4 Там же. С. 86. s Там же. С. 87.

296 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

поставлен особенно четко. Я считаю совершенно правильным опре­деление, рассматривающее право как систему норм, т. е. законов,

определенных правил поведения и положений, изданных и охра­няемых органами государственной власти в интересах господствую­щего класса, закрепляющих и развивающих порядки, угодные и выгодные господствующему классу"1.

Вслед за этим Стальгевич, однако, отметил, что этим право не исчерпывается, "ибо право шире тех норм, о которых мы только что говорили. Право необходимо рассматривать и как определен­ный порядок"2.

Не согласился Стальгевич и с положением Вышинского о том, что право не есть форма. Напротив, утверждал Стальгевич, "право необходимо рассматривать как особую форму (выражение) эконо­мического развития классового общества, как надстройку, возвы­шающуюся над экономическим базисом"3.

И, наконец, вполне в духе подхода Стучки и своих прежних представлений Стальгевич отметил: "Дальше, когда говорится о праве, то нельзя ограничиться одной лишь нормативной стороной вопроса. Необходимо иметь в виду не только правовые нормы, но и правовые отношения и правовую идеологию"4.

Стальгевич, однако, не показал, каким образом в рамках еди­ного правопонимания и одного непротиворечивого общего опреде­ления понятия права можно совместить друг с другом приводимые им характеристики различных "сторон" права.

Ряд выступавших после Стальгевича участников прений (Го-лунский, Строгович, Аржанов, Маньковский) обрушились на него с обвинениями в "протаскивании" взглядов Стучки и Пашуканиса, "искажении" марксизма-ленинизма и т. д. Да и Вышинский посвя­тил большую часть своего заключительного слова критике Сталь­гевича за повторение "лжемарксистских" представлений о праве и попытку вернуться к стучкианскому определению права. "Ибо, — пояснил Вышинский, — когда тов. Стальгевич здесь говорил, что право есть порядок общественных отношений, то это не что иное, как повторение формулы Стучки. Когда тов. Стальгевич говорит, что право есть форма общественных отношений, он повторяет оп­ределение Стучки. Но это определение права нельзя сочетать с моим определением права. Примирить определение, данное в моих тезисах, с определением права как порядка общественных отноше­ний нельзя"5.

Никто из выступавших не поддержал Стальгевича. Только одно из его предложений (о праве как воле господствующего класса),