Глава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций 181

(правил, формул), организованной силой поддерживавших равно­весие интересов общественных классов в угоду господствующим классам (буржуазии и помещиков)"¹.

Отрицание всякой преемственности и общности между бур­жуазным и пролетарским правом в данной концепции, в частности, означает, что в "пролетарском праве" отсутствует и тот собственно правовой момент (буржуазное "равное право"), о допущении и "от­мирании" которого шла речь у Маркса.

В развитии советского права Стучка (к десятилетию Октябрь­ской революции) выделял три этапа: "1) этап разрушения и так называемого военного коммунизма; 2) этап отступления и 3) этап нового наступления к социализму на базе нэпа, или, выражаясь юридически, на базе советского права"².

Первый этап, по его оценке, "обогатил теорию понятием клас­сового и только классового права", второй этап "дал лишь широ­кую рецепцию буржуазного права", причем рецепированным нор­мам с помощью разного рода оговорок и толкований революционно­го характера придавалось иное, "социалистическое содержание"³.

Задача третьего этапа виделась Стучке в новом наступлении для окончательного утверждения идей классовой теории права. И здесь "пролетарское право" нужно для того, чтобы преодолеть вся­кое право, перейти — аналогично "неизбежности перехода от госу­дарства к негосударству (слова Ленина)" — "от права переходного периода социалистического строительства к неправу, к отсутствию, отмиранию всякого права, как ненужного"⁴.

В своей работе 1927 г. "Введение в теорию гражданского пра­ва" Стучка писал: "Что мы понимаем под правом вообще, под гра­жданским правом в частности? Я начинаю с того, что еще с 1919 г. и поныне я считаю основным правом, если не единственным, так называемое гражданское право..."⁵. Гражданское право как продукт товарного хозяйства является, по оценке Стучки, характерным при­знаком буржуазного общества. С товарным производством связаны товарообмен" по "трудовому эквиваленту" (равноценности, трудо­вой стоимости), представление о свободном гражданине, понятие формального равенства граждан, их правоспособности и т. д.⁶ Но под этой правовой формой (формальным равенством, свободным Договором и т. д.) в буржуазном обществе скрывается "классовая борьба". "Из этой, ныне бесспорной, истины, — продолжает Стуч-^а, мы черпаем верное понимание существа гражданского пра-^ва. его классового характера и его значения на разных ступенях

[ Там же.

₃ Стучка П.И. Избранные произведения. С. 413. , Т_ам же. С. 414, 415, 416. ₅1,^ам »«. С. 520-521. ₆ Там же. С. 521. 1ам же. С. 421.

Г '. »Т*

182 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

общества, полностью или частично основанного на товаропроизвод-стве, — существование которого возможно только при частной соб­ственности на средства производства, почему нелепо было бы гово­рить о социалистическом товарообороте"¹.

Верно, что для товарного производства (и связанных с ним формального равенства индивидов, их свободы, свободы договора и т. д., словом — для наличия правовой формы отношений и права вообще) необходима частная собственность на средства производ­ства. Верно и то, что социалистическое товарное производство, со­циалистический товарооборот — нелепость: Но отсюда следует, если быть последовательным, что такой же нелепостью является новое, пролетарское, советское, социалистическое право. Ведь пролетар­ская революция, социализм как отрицание частной собственности — это, как признает и Стучка, одновременно и отрицание частной соб­ственности на средства производства, товарооборота и т. д., т. е. необходимой основы права, формального правового равенства, фор­мальной свободы и т. д.

Выходит, дело не в абстрактной классовости строя и классо­вость классовости рознь: буржуазное классовое общество с необхо­димостью предполагает и порождает право (в силу частнособствен­нического товарного производства, обмена и т. д.), а пролетарское, социалистическое общество (в силу отрицания частной собственно­сти на средства производства, их обобществления, социализации и т. д.) — напротив, отрицает право (включая и гражданское право).

Данное принципиальное различие игнорируется сторонника­ми классовости права, в том числе и Стучкой. Акцент ими делается на борьбе против буржуазного права. Так, Стучка писал: "С побе­дой пролетариата и вступлением на прямой путь к социализму и коммунизму Советская власть объявила отмененными в числе дру­гих законов и все нормы гражданских законов прежних прави­тельств, не только вследствие классового их характера, но и за полной ненадобностью их. Вместо свободы обмена на основе свобо­ды конкуренции и господства частного собственника было введено монопольное плановое непосредственное снабжение всего хозяйст­ва и всего общества (период военного коммунизма). Гражданское право перестало быть правом, оно утратило охрану со стороны но­вого государства, напротив, стало неправом, преступлением, соци­ально опасным явлением"².

Здесь "военный коммунизм" Стучка совершенно правильно характеризует как "прямой путь к социализму и коммунизму" и по сути верно отмечает его неправовой характер. В этом смысле нэп — окольный путь к тому же социализму и коммунизму, временное отступление, поскольку в строго ограниченных советским законо-

¹ Там же.

² Там же. С. 419.

1 "Новое право": основные направления интерпретаций_____183

~~^льством пределах (ГК, ГПК и т. д.) "Советская власть разре-^³ ла и частичный свободный товарообмен и узаконила отношения ^Шелкого товарного производства, допуская в нем на известных ус­ловиях даже частника-капиталиста"¹.

Даже в изображении Стучки нэп в правовом смысле — это лишь ограниченное допущение (по Стучке — "рецепция") буржу-зного частного права в жестких пределах господства социалисти­ческой государственной собственности, диктатуры пролетариата, "классового" толкования права. Собственно говоря, при нэпе право как таковое (буржуазное право) допускается для несоциалистиче­ских укладов (мелкобуржуазного, капиталистического и т. д.), а не для самого социалистического уклада. Да и сам нэп (с сопутствую­щим ему ограниченным частным оборотом, буржуазным частным правом и т. д.) был вынужденно и временно допущен диктатурой пролетариата лишь для выхода из того кризиса, куда завел страну "военный коммунизм" — "прямой путь к социализму и коммунизму".

Правящая партия большевиков, следуя Ленину, постоянно подчеркивала, что ничего частного она в принципе не признает, что после нэповского отступления будет новое наступление в направ­лении к социализму и коммунизму, т. е. полное вытеснение всего частного (оборота, права и т. д.). Замысел, ход и исход нэпа полно­стью подтвердили это (свертывание и отказ от нэпа в конце 20-х годов, принудительная коллективизация, фактическое "огосудар­ствление" всех производительных сил в городе и деревне и другие меры сплошной социализации страны).

Реальное содержание и характер процессов развития после­октябрьского общества от "военного коммунизма" к нэпу, а от нэпа к социализму свидетельствуют о том, что лишь в условиях нэпа в весьма усеченном и классово препарированном виде в сфере хо­зяйствования было допущено на ограниченное время (в условиях кризиса и временного отступления для передышки и подготовки к новому наступлению) нечто действительно правовое (некоторые положения буржуазного частного права), что-то сходное с элемен­тами буржуазного права. Но это вынужденно допущенное буржу­азное право при нэпе не следует смешивать с несбывшимся Мар-ксовым прогнозом о буржуазном "равном праве" в первой фазе коммунизма: Маркс имел в виду действие буржуазного "равного права" в обобществленных и социализированных распределитель­ных отношениях (здесь, вопреки названному прогнозу, оснований и места для права как раз не нашлось); частичное же признание эле­ментов буржуазного права при нэпе (вопреки марксистским пред­ставлениям) относилось, во-первых, к несоциализированным (или Десоциализируемым) областям хозяйства и жизни, а, во-вторых,

раз демонстрировало необходимость права и экономико-право-

'Там

же. С. 420.

184 РазделШ. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

вой свободы для оживления народного хозяйства после мероприя­тий "военного коммунизма" — этого доктринального пути к иско­мому состоянию.

Собственно говоря, Стучка и другие сторонники "классово­го права" новым, советским, пролетарским (а затем, с 1936 г. — и социалистическим) правом именуют (в духе легизма) только установления диктатуры пролетариата в лице новой партийно-политической власти (декреты, законы, указы, постановления и т. д.), которыми вовсе отменялось (при "военном коммунизме" и его продолжении — социализме) или ограниченно допускалось (при нэпе как "передышке") буржуазное право. Именно револю­ционное отрицание права (т. н. "революция права"), — т. е. пра­вила, формы, порядок и система такого отрицания права (в це­лом — при "военном коммунизме" и социализме, во многом и существенном — при нэпе) в условиях диктатуры пролетариа­та, — рассматривалось и толковалось как существо, смысл и содержание нового права. И там, где ограниченно допускалось право (как при нэпе), с этой классовой точки зрения было ясно, что допускаемое право — это "буржуазное право" и тем самым оно находится вне "пролетарского права", является вынужден­ным и временным отступлением от его принципа и требования полного преодоления права как такового. И применительно к ограниченно допускаемому при нэпе праву "пролетарское пра­во", согласно классовой теории права, состоит не в допущении этого "буржуазного права", а в ограничении пределов такого допущения в сочетании с классовым (пролетарским, антибур­жуазным) толкованием смысла и значения урезанно, условно и подконтрольно допущенного права.

Подобно тому как социализация средств производства и со­циализм в целом вместе с частной собственностью отрицают вся­кую индивидуализированную собственность на средства произ­водства (и такое отрицание — суть социализации), так и новое (про­летарское, советское) право вместе с принципиальным отрицанием буржуазного и в целом всего старого права отрицает в принципе право вообще, делая (сознательно или бессознательно) своим кри­терием и "принципом" именно это отрицание специфического прин­ципа всякого права.

Неправовой характер "нового права" отчетливо проявляется везде там, где сторонники классовой теории права "примеряют" к пролетарскому праву такие специфические свойства и характери­стики права, как формальное равенство, эквивалентность, взаимо­связь субъективных прав и юридических обязанностей, равенство перед законом и т. д.

Так, Стучка, признавая в общем виде "эквивалент как основ­ное правило гражданского оборота", тут же добавляет, что в совет­ском Гражданском кодексе должен подразумеваться и закреплять-

1 "Новое право": основные направления интерпретаций 185

" "Эквивалент не просто договорный, а реальный"¹. Противопос-° ление договорного (т. е. формально-правового) и т. н. "реального" 1 е неправового) эквивалентов имеет здесь то же значение, что и потивопоставление формального (правового) и т. н. фактического авенства (в политико-классовом смысле). Тем самым выхолащи-аются полностью правовое содержание и значение понятия экви­валента в гражданском праве и в праве вообще.

Однако этого мало. "Но одновременно, — продолжает Стучка, — мы с еще большей откровенностью подчеркиваем классовый харак­тер всякого права, не исключая и гражданского. И там, где сталки­ваются интересы двух классов, мы в самом законе ставим интере­сы социализма и рабочего класса в целом выше интересов его не­примиримого классового противника — буржуазии, особенно само­го ненавистного ее представителя — кулака и спекулянта"². Тут даже легальные, допущенные советским законом отношения изо­бражаются как война противоположных классов, как непримири­мая борьба на "правовом фронте". Так, по признанию Стучки, це­лый ряд "советских" или "классовых" статей ГК и ГПК РСФСР — это "средство отступления от формального применения закона"³. Классовый подход призван таким образом оправдать отход от пря­мого содержания нормы закона в процессе ее применения, причем сам закон допускает замену принципа законности принципом клас­совой целесообразности там, где это нужно.

Классовая трактовка (в законе, на практике и в теории) прин­ципа правового равенства индивидов как субъектов права, их рав­ной правоспособности и т. д. сопровождается выхолащиванием са­мого смысла и значения этого принципа. "Гарантируя юридическое равенство всем правоспособным лицам без различия пола, расы, национальности, вероисповедания и происхождения, — писал Стуч-^ка> — советский ГК, однако, откровенно подчеркивает их неравен­ство экономическое, т. е. классовое. Поэтому во всех статьях закона, где говорится об имущественном неравенстве (ст. 33, 406, 411, 415), имеется в виду различие классовое, и соответственно тому, конеч­но, к "более имущей" стороне не могут быть отнесены государство рабочего класса и его учреждения"⁴. Проведение в жизнь такого классового подхода он характеризует при этом как "освобождение людей от фетишизма буквы закона"⁵.

Такая классовость по существу отрицает чисто словесно при­знаваемое (в ГК РСФСР или в суждениях Стучки) "юридическое Равенство", правосубъектность индивидов и т. д. Пытаясь согла-

¹ Там же. С. 426.

₃ Там же.

₄ Там же. С. 424. Там же. С. 430. Гам же.

аж мвТ '

186 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

совать это очевидное противоречие, Стучка утверждает, что старое (буржуазное) понимание права как "правомочия — обязанности" отменяется пролетарской революцией и не подходит для нового права и правопонимания. Победа пролетарской революции означает, что "отношения не только на социалистических фабриках в области производства, но даже в области обмена, поскольку таковой нахо­дится в руках пролетарского государства, происходят внутри того же класса трудящихся, если рассмотреть все эти отношения в их совокупности. Два противоположных полюса — правомочие и обя­занность — перестают быть противоположностями. Рабочий класс в целом находится не на наемном труде у класса капиталистов, а работает на класс рабочих же, так сказать, сам на себя. Так отми­рает противопоставление права и обязанности. Количество пе­реходит в качество; по мере того как эти отношения делаются все­общими, они производят переворот в старой идеологии, полученной в наследство от буржуазии"¹.

Сказанное здесь Стучкой по существу означает отрицание пра­вового свойства т. н. нового (пролетарского, советского) права, по­скольку без различения прав и обязанностей невозможно и право вообще, невозможно и соответствие между правомочием и юриди­ческой обязанностью, невозможны правовые отношения, невозможны правовое равенство, правоспособность и правосубъектность инди­видов, юридическая ответственность и т. д. Стучка прав, что проле­тарская революция и социализация средств производства означа­ют преодоление противоположности правомочия и юридической обязанности, но он (вместе со всеми сторонниками нового, классово­го, пролетарского, советского права) ошибается, когда говорит о возможности и наличии какого-либо права (в том числе качествен­но "нового права") вне и без такой "противоположности". Ведь для того чтобы "новое право" вообще было правом, его новое качество в любом случае должно быть правовым, а для этого по самому смыс­лу права и правового способа общения необходимо различение (про­тивопоставление, согласование, соответствие и т. д.) субъективных прав и юридических обязанностей. Без взаимности прав и обязан­ностей (а это невозможно без их различения и т. д.) речь может идти о диктате, подчинении, господстве и т. д., но никак не о праве, не о правовом равенстве, правовой свободе и независимости инди­видов, участников правового способа общения, правовой формы об­щественных отношений.

Значительный интерес представляет здесь и вопрос о связи права (его наличия или отсутствия) с характером труда (наемный, ненаемный). Наемный характер труда — там, где он таков, напри­мер при капитализме, — означает его правовой (договорно-право-вой) характер, оформление трудовых отношений договорно-право-

¹ Там же. С. 592.

Г ава 1. "Новое право": основные направления интерпретаций •-<•-^ 187

_Ь1М способом (через договор найма отдельного индивида на рабо­ту) формальную (правовую) свободу человека — наемного рабоче­го его правовую независимость от работодателя, его право заклю­чать соответствующий договор (найма рабочей силы) или нет, тру­диться или не трудиться, отсутствие внеэкономического принуж­дения к труду (как это имело место при рабстве, крепостничестве, _а затем и при социализме). Причем там, где есть наемный труд, договорно-правовые отношения (с соответствующими правомочия­ми и обязанностями сторон) складываются между отдельными людь­ми, между индивидами как правоспособными субъектами, а не ме­жду различными "классами в целом", которые ни по какому праву (ни по буржуазному, ни по пролетарскому) субъектами права не являются и таковыми не могут быть.

Поэтому приводимое Стучкой марксистское положение о том, что при капитализме "рабочий класс в целом" находится "на наем­ном труде у класса капиталистов", с правовой точки зрения лишь означает формальную (правовую) свободу, равенство и независи­мость всех тех индивидов (участников конкретных, персонально определенных договоров найма рабочей силы, т. е. обеих сторон — и работополучателей и работодателей), которые только по внепра-вовым (социально-экономическим) основаниям относятся к тому или иному "классу в целом". В этом ведь и состоит всеобщее (независи­мое от классовой принадлежности и т. д.) правовое равенство при капитализме, равенство всех перед законом и т. д.

Стучка, конечно, прав, что после пролетарской революции и. социализации средств производства качественно изменяется и ха^ рактер труда "рабочего класса в целом", который работает "так сказать, сам на себя", на диктатуру пролетариата, строительство социализма и коммунизма. Но что означает, с точки зрения права, констатируемое Стучкой отсутствие здесь наемного труда? По сути (вопреки представлениям о качественно "новом праве" без субъек­тивных прав и юридических обязанностей) это означает неправо­вой характер трудовых отношений. Такой неправовой характер ^тРУДа (и индивидов, и "класса в целом") был также и официально закреплен новым законодательством и осуществлялся на практике (всеобщая обязанность трудиться, всеобщая трудовая повинность, милитаризация труда в виде разного рода трудармий, оргнаборов и насильственных перемещений "рабсилы", планомерное и массовое использование труда заключенных, репрессированных и т. д.).

И в той мере, в какой при нэпе допускались частное производ-

во и частный оборот (вообще все несоциалистическое, буржуаз-^ое), в той же мере должно было быть допущено и право (здесь по

о ходимости — буржуазное право) как в имущественных отно-_в ^ениях, так и в области труда (т. е. ограниченное допущение дого-ха °' ^{наемного Т}РУД^&)- И именно в силу их правового

Рактера и гражданское право, и наемный труд являются для Стуч-

188 Раздел III. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

ки чем-то сугубо буржуазным. Он даже советский ГК отождествля­ет с буржуазным правом и пишет: "буржуазное право (ГК)"¹. Ц только неправовое в ГК (классовость, плановость и т. д.) образует по Стучке, "советский характер нашего гражданского права"². Для него ГК периода нэпа — это "буржуазный кодекс". "Наш кодекс, _ поясняет он, — наоборот, должен ясно и открыто показать, что и гражданский кодекс в целом подчинен социалистической планово­сти рабочего класса"³.

Эта идея вытеснения права (как буржуазного явления) планом (как социалистическим средством) имела широкое распростране­ние и по сути дела отражала внутреннюю, принципиальную несо­вместимость права и социализма, невозможность юридизации со­циализма и социалистичности права.

Стучка (в отличие от подавляющего большинства прошлых и нынешних авторов) совершенно верно отмечает, что признание со­ветских государственных организаций "юридическим лицом" вовсе не означает, будто советское право превращает "государственную социалистическую собственность, в общем уже изъятую из товаро­оборота, в простую частную собственность государства, как это по­нимает буржуазное право"⁴.

Это правильно, поскольку "государственная социалистическая собственность" — радикальное отрицание всякой частной собст­венности. Она — собственность "всех трудящихся", "трудового на­рода", социализируемого общества, а не самого государства как от­дельного самостоятельного субъекта права, обычного юридического лица. Если бы здесь "государство" (от диктатуры пролетариата до общенародного государства) было бы обычным и нормальным юри­дическим лицом, это, по логике вещей, означало бы, во-первых, превращение социалистической собственности "всех трудящихся" в частную собственность самого государства, а во-вторых, призна­ние за всеми другими субъектами (индивидами и юридическими лицами) права на частную собственность. А против этого как раз и направлены в первую очередь вся пролетарская революция, дикта­тура пролетариата, социализация средств производства и общест­венных отношений.

Понимая неподлинность характеристики государства как "юри­дического лица" применительно к "государственной социалистиче­ской собственности", Стучка пишет: "Не в том заключается секрет различия буржуазного и советского гражданского права, что мы можем объявить юридическое лицо — государство — за основу, приравнивая к нему и частное лицо (что означает — поставить

¹ Там же. С. 593.

² Там же.

³ Там же.

⁴ Там же. С. 430.

1 "Новое право": основные направления интерпретаций 189 понятие юридического лица на голову), а в том, что предпо-

Глава

°^аК1 кой советского гражданского права является государственная

^ _ . ^.«лил л n f*f\1nr>im atrtjtj лу>1"1П1_ т» *-\^тттла»(Г т/гот^ CTTQ CT туго r\fcf\r\r\TQ Т/Т

иалистическая собственность, в общем изъятая из оборота и ^С судности общему гражданскому суду и лишь в исключитель-^П° х не увеличивающихся, а сокращающихся, размерах участвую­щая в гражданско-правовом обороте"¹.

Действительный "секрет" остался за рамками антиюридиче-кого мировоззрения и классового правопонимания Стучки и всех других приверженцев этого подхода. И состоит данный "секрет" в ом что "государственная социалистическая собственность" — это радикальное отрицание как собственности в действительном смыс­ле слова (для чего нужно наличие индивидуализированных собст­венников), так и всякого права (а не только буржуазного права). Поэтому такая "собственность" не может быть "предпосылкой" для какого-то "нового права", включая и "советское гражданское пра­во". Действительно правовые элементы были в условиях нэпа вы­нужденно допущены (как "временное отступление") вопреки прин­ципам и требованиям социалистической собственности и диктату­ры пролетариата и обусловлены они были наличием как раз несо­циалистических (буржуазных и т. д.) форм собственности и хозяй­ственных укладов с сопутствующими им положениями "старого" (буржуазного, несоциалистического, непролетарского) права.

Юридическое лицо (в том числе и государство как юридиче­ское лицо) — нечто вторичное и производное от права и правоспо­собности обычного (физического) лица, индивида. И там, где за "ча­стным лицом" (индивидами, их группами, объединениями и т. д.) отрицается правоспособность, там и "юридическое лицо" (прида­ваемое "государству" диктатуры пролетариата и т. д.) оказывается ненастоящим, лишенным правового свойства и юридического смыс­ла. Ведь признание пролетарского государства юридическим лицом (в действительном смысле этого понятия и явления) означало бы признание правоспособности и правосубъектности всех остальных участников общественных отношений (их юридического "лица", ста­туса и т. д.), т. е. допущение правового характера его взаимоотно­шений с индивидами, формального равенства (взаимности прав и обязанностей, соответствия между субъективным правом и юриди­ческой ответственностью, отсутствия внеправовых форм и средств насилия и т. д.) в отношениях между диктатурой пролетариата и 'частными лицами".

Но условия (и объективные, и субъективные) диктатуры про­летариата и социализации средств производства со всей опреде­ленностью исключают саму возможность подобных (правовых) взаи­моотношений между "государством" и "частными лицами". Отсюда ^и неправовой характер "нового права" и используемых в нем тра-

'Там

,Т

же. С. 430—431.

-160

190 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

диционных правовых терминов и конструкций (типа юридическое лицо, правоспособность, правоотношение, субъект права и т. д.). с этим в целом связаны как распространенное в условиях неправово­го социализма злоупотребление юридическим словарем, так и тер­минологическая путаница при освещении с помощью правовых категорий неправовых явлений.

Примером такой путаницы является и характеристика госу­дарства в качестве юридического лица — субъекта права "государ­ственной социалистической собственности". Стучка правильно от­мечает, что "наша государственная социалистическая собственность не имеет просто частноправового субъекта права", но причину пу­таницы в этом вопросе усматривает то в неясности советского зако­на, то в пороках буржуазной юридической мысли¹.

На самом деле причина этого верно отмеченного Стучкой фак­та иная, более глубокая и фундаментальная — неэкономическая и неюридическая природа, характер и свойства этой "государствен­ной социалистической собственности" и обусловленная этим объек­тивная невозможность адекватного правового выражения социали­стической собственности и социализма в целом. Кстати говоря, здесь коренится принципиальная невозможность юридического социа­лизма, если речь идет о пролетарском (марксистском, коммунисти­ческом) социализме советского образца.

Из интерпретации Стучкой советского гражданского права видно, что не только государство, но и индивиды не являются здесь действительными (по словам Стучки, "частноправовыми") субъек­тами права с реальной правоспособностью, с настоящими субъек­тивными правами и юридическими обязанностями и т. д. Было бы логично из факта отсутствия в советском "гражданском праве" ча­стноправовых свойств сделать вывод об отсутствии у "советского гражданского права" необходимых правовых характеристик. Но со ссылкой на ленинское положение о том, что "у нас вообще ничего частного нет", Стучка стремится доказать, будто отсутствие в "со­ветском гражданском праве" частноправовых черт и компонентов компенсируется наличием (усилением и господством) публично-пра­вовых свойств и характеристик От буржуазного гражданского права, утверждает Стучка, советское гражданское право отличается "уже тем, что в нем, и по прежним понятиям, содержится не только ча­стное право, но и публичное"². Но как раз "по прежним понятиям" (т. е. с точки зрения допролетарского, буржуазного правопонима-ния и права) "советское гражданское право" — это не право ни в частно-правовом, ни в публично-правовом смысле. Ведь по своему содержанию, сущности и понятию "новое право" (также и согласно Стучке) — отрицание правового качества "старого права".

¹ Там же. С. 431.

² Там же. С. 590.

1 "Новое право": основные направления интерпретаций >*? 191 """"^очтобы как-то обосновать правовой характер советского гра-> панского права, Стучка вынужден прибегнуть к его "публично-авовой" трактовке ввиду отсутствия аргументов "частно-право-^П^го" профиля. В этой связи он отмечает, что в условиях диктату-пролетариата, доминирующей роли социалистического сектора действия государственного плана народного хозяйства "публич­ное право подчинило себе частное", а "классовая плановость нало­жила свою печать на все частноправовые институты"¹.

Причем за "публичное право" (за "публично-правовой" компо­нент советского гражданского права) здесь, как и в других местах рассуждений о новом, классовом праве, выдаются веления полити­ческой власти, требования и установления органов диктатуры про­летариата (положения властно-централизованного плана, законо­дательные установления в области производства, распределения и обмена и т. д.). Вопрос же о правовое характере этих партийно-властных велений диктатуры пролетариата и вовсе остаемся вне поля зрения подобного классового подхода.

С классовых позиций трактует Стучка и значение "революци­онной законности". В этом ключе Стучка, "не забывая, по словам Ленина, границ законности в революции", призывал в Уголовно-процессуальном кодексе РСФСР отбросить "все, что в нем лишнего, вредного, противоречащего интересам трудящихся"².

Лишними и вредными в этом классовом смысле оказывались процессуально-правовые формы. Поэтому, подчеркивает Стучка, "Советская власть должна отсечь все лишние осложнения, упро­щая также и право и суд до таких размеров, чтобы рабочий от станка, крестьянин, если не от сохи, то от плуга, были бы в состоя­нии участвовать и в судебном деле"³. Подобная пропаганда упро­щенчества и "отсохизма" в подходе к "новому праву" фактически оправдывала классовой мотивацией неправовую практику (и зако­нотворческую, и законоприменительную), нигилистическое отноше­ние даже к собственному "пролетарскому праву", сведение права к требованиям политической целесообразности.

Этот правовой нигилизм присутствует и в решении Стучкой вопроса о "культурной революции" в области права. "Для нас, — отмечает он, — право и культура не тождественные понятия. За­воевания культуры перейдут и в будущее общество (конечно, не в чистом", т. е. в нынешнем виде), а право не перейдет, оно должно отмирать"*. Культурная ценность и значение права тем самым от­рицаются. Право попросту выносится за рамки культуры как нечто больное и отмирающее. Задача классовой культуры, судя по рассу-*Дениям Стучки, состоит в том, чтобы всеми силами и средствами

l Там же. С. 590, 591. , ~^ам «е- С. 436. & , Там же. 1амэке. С. 437. „

7*

192 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

споспешествовать этому "отмиранию". Одно из таких "культурных" средств — упрощение права. "А одним из основных лозунгов, —. писал в этой связи Стучка, — должен служить лозунг, выдвинутый еще Лениным: об упрощении права. Культурное право для нас долж­но быть упрощенным правом. Я полагаю, что мы эту работу уже начали и верно поставили. Но эта работа чрезвычайно трудная и затяжная, и каждую пядь земли нам придется отвоевать"¹.

Эти антиюридические воззрения пропагандировались Стучкой как одним из ведущих теоретиков и практиков (вспомним, что он был тогда Председателем Верховного Суда РСФСР) на "правовом фронте" конца 20-х годов в духе конкретизации и пропаганды ре­шений XIV и XV съездов ВКП(б) о наступлении в городе и деревне "в сторону социализма"². Реализация этих партийных указаний на языке "нового права" означала, согласно Стучке, необходимость соответствующим образом "направлять у нас революционизирова­ние и гражданского права"³.

На всех этапах "революции права" новое право так или ина­че, прямо или косвенно выступает по существу как соответствую­щая форма и средство ограничения или отрицания права. Так, в 1918 г. применительно к условиям "военного коммунизма" Стучка характеризовал структуру "социального права" (как тогда имено­вали гражданское право) следующим образом: "За семейным пра­вом пойдут имущественные права, вернее, отмена и ограничение этих прав; тут отмена права частной собственности на землю и социализация земли, национализация производств и городских до­мов и порядок управления национализированными имуществами.* Пойдут еще кое-какие остатки договорного права, скорее ограни­чение свободы договора"⁴. Подобное "утверждение" права посреди ством его отрицания — весьма типичное явление для всего социа-» \ листического правопонимания. '.

Также и лозунг "обратно к праву" в условиях нэповского от-; ступления и тем более нового наступления осуществлялся в русле революционного преодоления собственно правовых форм и требо­ваний, отрицания принципа формального (правового) равенства для приближения "к настоящему равенству", которое "означает одно­временно отмирание самого права"⁵.

В связи с защищаемым им пониманием права как порядка (сис­темы) общественных отношений Стучка, фактически признавав неоригинальность самой конструкции такого общего определение права, в частности, ссылается на буржуазного цивилиста Дернбур

¹ Там же. С. 438.

² КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. II. 1954. С. 196.

³ Стучка П.И. Избранные произведения. С. 425.

⁴ Там же. С. 549.

⁵ Там же. С. 550, 551.

j. "Новое право": основные направления интерпретаций *Щ 193

~ ^гласно которому "право в объективном смысле — это порядок ^Га' зненных условий, гарантированных (обеспеченных) путем все-йшей воли"¹. Если сюда, пояснял Стучка, внести "марксистский Классовый элемент" вместо "всеобщеволевого", буржуазно-демо­кратического, получится то, что нужно².

С позиций классово-социологизированного подхода к праву Стучка в духе исторического материализма (как марксистской со­циологии) говорит о выражении общественных отношений "в фор­ме юридических отношений"³. При этом Стучка упускает из виду, что право (у Маркса в "Капитале" и других работах) выступает как соответствующая форма лишь применительно к частнособственни­ческим общественным отношениям. Поэтому, кстати говоря, Маркс для послебуржуазного периода и общества без частной собственно­сти и говорил лишь об "отмирании" права (а именно старого, бур­жуазного "равного права"), а не о рождении какого-то нового (про­летарского, социалистического и т. д.) права, для которого (после отмены частной собственности на средства производства, их социа­лизации и т. д.) как раз и нет необходимых условий, соответствую­щих (частнособственнических) общественных отношений. Так что ссылками на эти положения Маркса, отрицающие в принципе воз­можность послебуржуазного права, никак нельзя обосновать но­вое, пролетарское право. Ведь у Маркса общее понятие права кон­чается буржуазным правом, а Стучка в рамки марксистского поня­тия права хочет включить еще и новый тип права (пролетарское, советское право).

Для подхода Стучки (особенно для его ранних работ, где он не определял право как "форму") характерны сближения или даже отождествления права с самими общественными, производствен­ными, экономическими отношениями, с базисом. "Значит, — писал Стучка, — каждое экономическое отношение, насколько оно одно­временно и правовое (а не преступное или просто неправовое, т. е. с правовой точки зрения безразличное), имеет три формы: одну кон­кретную (I) и две абстрактные (II и III)... Здесь я только еще раз подчеркну, что, по всему сказанному, первая или конкретная фор­ма правового отношения относится к базису, что, однако, вовсе не означает "объявить надстройку базисом", а только стремиться пра­вильно истолковать мысль Маркса и Энгельса"⁴. Однако у Маркса и Энгельса право в целом относится к надстройке, у Стучки же оно предстает как смешанное базисно-надстроечное явление, что по

1 гр

сово*^Ж6 *" ^* Приводит Стучка и определение права, данное Муромцевым: "Вместо (по ^кУ^пнрсти норм под правом разумеется совокупность юридических отношений Den ^°ай ^порядок). Нормы же представляются как некоторый атрибут этого по-

2 p • — См. там же. С. 163.

3 ;:^м- там же. С. 521. , ,£ам же. С. 81. ^1ам же. С. 123

194 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

существу лишает смысла марксистское положение о том, что имен­но "базис" (материальные отношения) порождает "надстройку" (в том числе и право).

Первая, т. е. конкретная форма экономического отношения, — это, согласно Стучке, правовое отношение (экономическое отноше­ние как одновременно правовое отношение), вторая (абстрактная) форма — закон, третья (тоже абстрактная) форма — идеология. "Из этих двух форм, — замечает Стучка, — конкретная правовая форма отношений совпадает с экономическим отношением, тогда как абстрактная форма, провозглашаемая в законе, может и не совпадать, и весьма часто и значительно расходится с ней. Но, кро­ме того, существует еще и третья форма, пользуясь популярным выражением Петражицкого, "интуитивная" форма. Это внутрен­нее психическое "переживание", которое по поводу того или иного общественного отношения происходит в голове человека, оценка его с точки зрения "справедливости", "внутреннего правосознания", "естественного права" и т. д., другими словами — идеология"¹.

Эти различные правовые формы представляют собой, соглас­но Стучке, разные формы классовости, разные проявления одного и того же классового начала. И собственно лишь классовость связы­вает эти три формы. "В конкретном отношении классовый харак­тер вытекает уже из самого распределения средств производства, а соответственно тому — распределения и людей в их взаимоотно­шениях. Второй системе (закону) этот классовый характер придает государственная власть класса. В третьей — идеология, сознание класса"². И в каждой из этих трех форм, по словам Стучки, проис­ходит классовая борьба с чуждыми им системами интересов.

Каково же соотношение этих трех форм классовости? "Мы, — подчеркивает Стучка, — признаем безусловный и непосредствен­ный примат за первой. Она влияет, с одной стороны, уже как факт, а с другой — путем отражения в обеих абстрактных формах. Но ее правовой характер зависит от последних и влияние последних мо­жет оказаться подчас решающим"³.

В этих положениях отчетливо проявляются непоследователь­ность и внутренняя противоречивость концепции правопонимания Стучки. Если т. н. "конкретная форма" (общественное или экономи­ческое отношение как "правовое отношение") получает свой право­вой характер от двух абстрактных форм (закона и идеологии), то мы имеем здесь дело с легизмом (в идеологически усложненной форме и путаной фразеологии), и у Стучки нет никаких оснований говорить о каком-то "правовом отношении" (совпадающем у него с независимым от закона и идеологии первичным, базисным общест-

¹ Там же. С. 122.

² Там же. С. 124—125.

³ Там же. С. 123.