Раздел V. История философии права и современность

поведение, т. е. устанавливает его в качестве должного и тем самым конституирует ценность справедливости. Социальное поведение человека несправедливо, если оно противоречит некоей норме, пред­писывающей определенное поведение. "Эту норму, — пишет Кель-зен, — можно назвать нормой справедливости"¹.

Норма справедливости — моральная норма, и понятие спра­ведливости подчинено понятию морали. "Методологической чисто­те правоведения, — подчеркивает Кельзен, — угрожает опасность не только потому, что часто не замечают границу, отделяющую его от естествознания, но и — гораздо больше — потому, что правове­дение не отличают (или отличают недостаточно ясно) от этики и, соответственно, не проводят четкого различия между моралью и правом"².

С этих позиций Кельзен возражает против того, что "справед­ливость, как и несправедливость, считается также свойством самих норм, что нормы тоже оцениваются как хорошие или плохие, спра­ведливые или несправедливые, когда говорят о хорошем или пло­хом, справедливом или несправедливом позитивном праве"³.

По Кельзену же, норма (права или морали) может быть — и это по существу ее единственная характеристика — либо действи­тельной, либо недействительной, причем при конфликте норм (на­пример, нормы справедливости, на которую опирается естествен­ное право, и нормы позитивного права) лишь одна из них может считаться действительной. Поэтому, замечает Кельзен, когда нор­му позитивного права считают действительной лишь постольку, по­скольку она соответствует естественному праву, то собственно дей­ствительным в этой норме является только естественное право.

Кельзеновское "очищение" права от справедливости продик­товано позитивистским характером его чистого учения. Уже то, что Кельзен относит справедливость к морали, предрешает его нега­тивное отношение к теории естественного права, да и вообще к любой концепции различения права и закона (позитивного права). Своеобразие кельзеновского легизма обусловлено спецификой его нормативизма: разрывом сущего и должного, трактовкой приказа­ния власти как логического ("чистого") долженствования, любой практически успешной системы насилия (включая тиранию, деспо­тизм, диктатуру, социализм, фашизм, словом — любой тоталита­ризм) как действенного социального порядка принуждения и, сле­довательно, объективного правопорядка, оправданного гипотетиче­ской основной нормой. Причем такая норма каждый раз без всяких проблем примысливается к соответствующему случаю и, словно Бог из логической машины, произносит магическое заклинание кельзе-

¹ Чистое учение о праве Ганса Кельзена. Вып. 2. С. 156.

² Там же. Вып. 1. С. 83.

³ Там же. Вып. 2. С. 157—158. ,3 J ЯИО .«я-ааэ» еэн»'1.*шкг