logo search
Философия1

Глава 4. В поисках новых подходов к праву

313

1 См. Кечекьян С.Ф. Нормы права и правоотношения. С. 27; Он же. Правоотношения в социалистическом обществе. С. 29—30.

2 Кечекъян С.Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. С. 30. Поясняя свою мысль, Кечекьян отмечал, что определение должно охватывать наиболее сущест­венные признаки определяемого явления и не должно останавливаться на само собой разумеющихся его чертах. "Так, в определении права как совокупности норм, выражающих волю господствующего класса, отсутствует указание на то, что содер­жание этой воли определяется материальными условиями жизни этого класса". — Там же. С. 30—31, сноска 42.

3 Явич Л.С. Проблема содержания и формы в праве // Ученые записки Таджикско­го государственного университета, т. VIII. Сталинабад, 1955. С. 66. См. также: Фар-бер И.Е. К вопросу о понятии права // Советское государство и право, 1957, № 1. С. 44.

4 Кечекъян С.Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. С. 31.

ределение права 1938 г. Последнее по сути своей было тоталитар­ным легистским "правопониманием", определением и теорией "пра­ва" при отсутствии права и правового закона.

В данной связи весьма примечательна оговорка Кечекьяна ко всей своей трактовке права и правопорядка, включая и положение о единстве правовой нормы и правоотношений: "Мы не касаемся здесь такого случая, когда законы сами легализируют произвол, оставляя широкий простор для беззакония (фашизм)"1. Ну а если речь идет о произволе, бесправии, антиправовом законодательстве при социализме? Априорное признание наличия "советского социа­листического права" в такой неправовой ситуации по сути дела означает, что неправовой закон, неправовая норма, неправовое от­ношение выдаются за правовой закон, правовую норму и правовое отношение.

Таким образом, трактовка проблемы "социалистического пра­ва" (у Кечекьяна, Пионтковского и др.), как и в определении права 1938 г., исходит из некорректной и неадекватной неправовым реа­лиям предпосылки и презумпции о наличии "правовой нормы" там, где ее нет и не может быть. В таком допущении — суть дела| сердцевина и т. н. "узконормативного" правопонимания Вышин­ского и его последователей, и т. н. более "широкого" правопонима­ния в трактовках Кечекьяна, Пионтковского, Стальгевича, Мико-ленко и других авторов, предлагавших "правовую норму" (а на самом деле — норму неправового законодательства) дополнить ее производными (формами ее реализации) — "правоотношением", "правосознанием".

Но ясно, что из осуществления фактически неправовой нормы правового отношения не получится. Действие неправовой нормы (ее осуществление в жизни) не может привести к праву и правопо­рядку, не может неправо превратить в право. Поэтому единство "нормы права" и "правоотношений", о котором говорили Кечекьян, Пионтковский и др., по существу конструируется на исходной базе неправовой нормы и остается в принципиальных рамках определе­ния 1938 г.

Острие критики этих новых, более "широких" трактовок права было направлено против "узконормативности" определения 1938 г., но не против его "нормативности", а тем более (и это самое главное) — не против подмены во всем официальном "правопонимании" права и правовой нормативности ;— неправовым законодательством и не­правовой нормативностью.

Так, Пионтковский подчеркивал, что "общей теории государ­ства и права необходимо сохранить определение права, которое было дано в "Манифесте Коммунистической партии", — воля гос­подствующего класса, возведенная в закон, — но без того, чтобы

1 Там же. С. 30, сноска 40.

314 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

придавать ему лишь узконормативную интерпретацию"1. С этим солидаризировался и Кечекьян2.

Однако в "Манифесте" речь идет (верно или неверно — дру­гой вопрос!) лишь о буржуазном праве при капитализме, а вовсе не о праве при диктатуре пролетариата (т. е. не о буржуазном "равном праве" в распределительных отношениях на первой фазе комму­низма, согласно "Критике Готской программы" К. Маркса и "Госу­дарству и революции" В.И. Ленина) и тем более никак не о "социа­листическом праве", как это представлено в определении 1938 г., во всех вариантах официального "правопонимания" и в "широких" трактовках понятия "социалистического права".

В контексте понимания права как единства правовой нормы и правоотношения, трактовки правоотношения как нормы права в действии и т. д. Пионтковский большое внимание уделял проблеме субъективного права, которая в духе определения 1938 г. игнориро­валась сторонниками официального правопонимания. Критикуя определение Вышинского, он призывал "отказаться от догматиза-ции указанного узкого понимания права и поставить вопрос о том, что наше понятие о праве должно охватывать не только объектив­ное право, но и право в субъективном смысле, не только нормы права, но и права граждан и других субъектов правоотношений и соответствующие им правовые обязанности"3.

Но, в конечном счете, определяющим началом и здесь являет­ся "норма права" (т. е. фактически — норма антиправового закона), поскольку и объективное право — система этих "правовых норм", и субъективное право — реализация тех же "правовых норм", того же объективного права. Статика системы неправовых норм лишь дополняется ее динамикой, но все это не порождает права как такового, не выводит за исходные границы норм неправового зако­нодательства. Поэтому при всех своих возражениях против опре­деления 1938 г. Пионтковский полагал, что Вышинский "правильно концентрировал внимание советских юристов на необходимости систематического изучения норм права действующего советского законодательства (это играло положительную роль в борьбе с пра­вовым нигилизмом)"4.

Здесь хорошо видно, что в "широком" подходе, как и в опреде­лении 1938 г., "нормы права" (и "советское социалистическое пра­во" в целом) фактически отождествляются с советским законода­тельством. Данное обстоятельство нашло свое отражение и в опре­делении общенародного права, предложенном Пионтковским: "об-