logo search
Философия1

Глава 2. "Правовой фронт" социализма

275

Цель такого подхода состояла в оправдании неправовой прак­тики диктатуры пролетариата и административно-приказных отношений между политико-властными структурами и людьми, в отрицании правосубъектности индивида в сфере советского управ­ления.

"Индивид, — замечает Берцинский в своих обоснованиях пре­имуществ неправовых отношений между органами диктатуры про­летариата и отдельными людьми, — перестает быть тем единст­венным фокусом, который реагирует на всякое действие государ­ства, воспринимая его только как понуждение, в связи с чем самая грань между его сферой деятельности и сферой деятельности госу­дарства начинает стушевываться. А если эта грань стушевывается, то вопрос о том, выходит или не выходит государство из своей правовой сферы, связано ли государство правовыми рамками, т. е. законом, также теряет свое значение, а следовательно, подрубают­ся основания буржуазного "правового" государства, теряют свое значение и элементы, составляющие правовую сферу индивида — субъективные публичные права"1.

Советскому строю, утверждал Берцинский, "чужда система публичных субъективных прав", поскольку она попросту "излишня в условиях обобществления важнейших средств производства, ибо достигнут переход от формального провозглашения свобод к фак­тическому обеспечению и пользованию реальной свободой массой трудящихся"2. Для обеспечения пользования "свободами" в этих условиях не нужно никаких субъективных прав: достаточно лишь надлежащего выполнения госаппаратом своих функций. Из нужды, таким образом, делается добродетель, а невозможность права вы­дается за его ненужность.

Отмечал Берцинский и несовместимость права и плана, в силу чего развитие социалистического планирования означает "вытесне­ние правового регулирования методом регулирования технического"3.

С переходом от права к организационно-техническим нормам Берцинский связывал и господство принципа целесообразности при применении насилия. Отвергая "буржуазный" принцип эквивалент­ности взысканий соответствующим правонарушениям, он с удовле­творением констатировал, что "в советском государстве эти насиль­ственные мероприятия также дефетишизируются, выступая как меры социальной защиты, применяемые не по принципу пропор­циональности нанесенному ущербу, а в зависимости от целесооб­разности той или иной меры"4.

Весь этот административный восторг по поводу голого наси­лия Берцинский изображает как освобождение классового господ-

1 Там же. С. 37.

2 Там же. С. 38. Там же. С. 39. 4 Там же.

276 Раздел HL Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

ства пролетариата от "идеологического покрова" правовых форм. Настал, мол, долгожданный момент, "когда общественные отноше­ния начинают сбрасывать с себя правовую форму, оголяя классо­вую борьбу"1.

Но это "сбрасывание" правовой формы, поучает Берцинский, нельзя (как это делает, например, A.A. Пионтковский) смешивать с кризисом правовой формы в буржуазном государстве, поскольку "такая точка зрения не может не привести к тому, чтобы в конеч­ном счете фашизм смешать с большевизмом"2.

Отсутствие правосубъектности индивида в условиях советской системы управления отмечали и другие административисты. Так, Кобалевский, касаясь субъективных прав индивида на свободу, невмешательство и т. д., отмечал, что "эта категория субъективных прав ограничена принципом диктатуры пролетариата", а "гаран­тии от произвола администрации есть лишь нечто сопутствующее данному виду административной деятельности" и зависят от цели поддержания революционного порядка3.

Неправовой характер отношений между советским государст­вом и индивидом оправдывал и Евтихиев. "В советском праве, — писал он, — не существует противоположения государства и лич­ности, как равноценных величин. В советском праве, в соответст­вии с его коммунистическими основами, интересы личности зани­мают подчиненное государству положение"4.

Острые дискуссии о правопонимании в области уголовного права велись, в частности, по вопросу об эквиваленте (т. е. правовом прин­ципе равенства) между преступлением и наказанием.

Эта проблема особенно актуализировалась в связи с реформой уголовного законодательства. Защита принципа эквивалентности расценивалась тогдашними теоретиками и практиками уголовной политики как "правый оппортунизм"5. В названной резолюции, в частности, говорилось: "Отказ от решительного преодоления экви­валентного характера уголовно-судебной репрессии при наличии объективных предпосылок к этому означает... ревизию основ мар­ксистско-ленинского учения о диктатуре пролетариата в переход­ный период"8.

При этом авторы резолюции не делали тайны из того, что от­каз от принципа эквивалента открывал дорогу к массовому произ­вольному насилию и террору. "Усложнение и обострение классовой

l

1 Там же.

2 Там же. С. 40.

3 См.: Кобалевский А. Советское административное право. Харьков, 1929. С. 130.

4 Евтихиев А.Ф. Основы советского административного права. Харьков, 1925. С. 4—5.

5 См., например: Резолюция по докладу "Правый оппортунизм и реформа УК", единогласно принятая партколлективом слушателей ВЮК // Советское государст­во и революция права, 1930, № 10. с Там же. С. 150.