2. Проблема "конца истории": возможен ли послебуржуазный тип права?

XX век — время практической реализации и проверки социа­листической идеи, одной из самых значительных во всей истории человечества. Теперь, к концу века, по Европе уже бродит при­зрак постсоциализма. Но нынешние попытки освободиться от со­циализма, скорее, смахивают на неподготовленный побег, чем на продуманное движение в историческом времени и пространстве.

Конечно, в самом общем виде ясно, что та или иная концепция постсоциализма зависит от того, как понимается и трактуется сам социализм, практически сложившийся в России и в ряде других стран.

Вместе с тем можно сказать, что только постсоциализм выявит подлинную природу и суть предшествующего социализма, его дей­ствительное место и значение в историческом процессе. Смысл на­шего социалистического прошлого объективно-исторически опре­делится тем или иным вариантом возможного для нас постсоциали­стического будущего.

Ведь будущее — это всегда какой-то итог и резюме всего пред­шествующего развития. О смысле прошлого и настоящего объек­тивно можно судить лишь по зрелым результатам будущего. Пояс­няя сходную мысль, Аристотель говорил, что порода лошади про­ступает и проясняется по мере ее взросления. О том же самом в Евангелии сказано: по плодам их узнаете их.

Причем характер постсоциалистического строя во многом оп­ределит и обозначит направление развития всей последующей ис­тории. Отсюда и существенное значение той или иной концепции постсоциализма для понимания, трактовки и оценки как социализ­ма, так и исторического процесса в целом.

Здесь мы имеем дело с диалектикой всемирной истории. И логику движения от социализма к постсоциализму можно адекват­но уяснить лишь в контексте всемирно-исторического прогресса свободы и права.

Сегодня мы живем в редкое время — время .обновления как самой истории, так и ее понимания. Современный кризис социа­лизма обозначил начало нового большого поворота в ходе всемир­ной истории. В такие эпохи появляется объективная возможность мысленно заглянуть за предстоящий исторический поворот и бла­годаря такому новому виденью будущего по-новому оценить про­шлое и настоящее.

Сова Минервы, говорил Гегель, начинает свой полет в сумер­ки — во времена, когда на смену старому строю идет новый.

В конкретно-историческом плане для Гегеля речь шла о пре­одолении "старого режима" и победе нового строя, основанного на частной собственности и признании формально-правового равенст-

332 Раздел IV. Проблемы постсоциалистического права и государства

ва всех, т. е. о переходе от феодализма к капитализму. Для него всемирная история как прогресс свободы по существу кончается этим (капиталистическим) строем, поскольку, согласно его концеп­ции, уже невозможно ничего принципиально нового в развитии и формообразованиях свободы (сверх свободной частной собственно­сти, всеобщего формально-правового равенства и соответствующих им гражданского общества и правовой организации государства).

В условиях современного развала социализма идея конца ис­тории (в русле гегелевской ее трактовки) получила как бы практи­ческое подтверждение и вместе с тем новое дыхание¹.

Концепция буржуазного, капиталистического конца истории и исторического прогресса была в эпоху Гегеля естественным и необ­ходимым следствием последовательного признания и защиты прин­ципа формального равенства индивидов, без которого невозможны вообще право, индивидуальная свобода, собственность и т. д. Если свобода возможна лишь в правовой форме, а право предполагает формальное равенство индивидов (и соответственно — различия во владении собственностью, т. е. частную собственность), то отсюда Гегель для своего времени заключал, что предел свободы, ее выс­шая и последняя ступень в историческом развитии (и в этом смыс­ле — "конец истории") — это всеобщее формально-правовое ра­венство, признание которого как раз и характерно для капитализ­ма. Поэтому здесь по существу и остановилась гегелевская диалек­тика исторического прогресса свободы и права.

Примечательно, что и согласно марксизму присущие капита­лизму формы свободы (формальное равенство и свобода индиви­дов, частная собственность, гражданское общество и правовое госу­дарство) — последняя ступень в историческом прогрессе права (а именно — буржуазного права как наиболее развитого и историче­ски последнего типа права, согласно марксизму): после капитализ­ма (т. е. при коммунизме) право и государство "отмирают", частная (или индивидуализированная) собственность на средства производ­ства, "буржуазный индивидуализм" и т. д. отрицаются.

Принципиальная разница здесь в том, что для Гегеля капита­лизм — вершина исторического прогресса, а для марксизма и ком­мунистической идеологии — лишь последняя ступень в "предисто-рии" человечества, настоящая история которого, по марксистской версии, начнется с уничтожения капитализма и кончится "полным коммунизмом". Если Гегель отвергал коммунистическое по своей сути требование "фактического равенства" (равенство во владении

¹ Этим обусловлено и широкое распространение статьи Ф. Фукуямы, который (со ссылкой на Гегеля и неогегельянца Кожева) дает гегельянское "добро" нынешнему процессу капитализации социализма и в целом капиталистическому (в духе, как говорят, современного западного либерального, рыночного и т. д. строя) концу миро­вой истории и человеческой цивилизации. — См.: Фуку яма Френсис. Конец исто­рии? // Вопросы философии. 1990, № 3. С. 134—148.